Спокойных дней не будет. Книга IV. Пока смерть не разлучит - Виктория Ближевская

– Между нами пропасть в четверть века. Ты соображаешь, что несешь, Софья?

Затерянный в океане остров, полыхающее красным золотом небо, кресло-качалка на веранде, мелодичный перезвон бамбуковых подвесок… О чем она грезит, когда вокруг рушится целый мир! Его мир с необъятными границами, с миллионами на банковских счетах и портретами союзников и врагов в центральной прессе? Мир без друзей и отпусков, без самоотверженной семьи и тихой гавани, для которой никогда не находилось времени и места. Эта иллюзия побега от себя воюющего к себе умиротворенному была частью придуманного ею спектакля, где два одиноких героя вели бесконечный спор.

Почему мать назвала ее Софьей? В этой молодой женщине не было ни мудрости, ни стремления постичь и принять несправедливость земного существования, на которое был обречен каждый из них. Она была хрупким сосудом, наполненным девичьими мечтами и строчками прочитанных романов. Но чем больше он думал о ее неумении отличать насущную потребность от мимолетного каприза, о серых глазах постоянно на мокром месте и немыслимой, сметающей все на своем пути сексуальности женщины, осознающей свою красоту и власть над мужчиной, тем сильнее хотел быть с ней и исполнить судьбу до конца.

– Это ничего не значит! – Она не сдавалась, морочила ему голову, пробираясь бессовестными пальцами под рубашку. – У нас все будет не так, как у всех…

Хотел бы он поверить ей хотя бы на миг, но реальность вокруг него вдруг сузилась почти до точки, до ноющей боли в груди.

– Это моя жизнь! – отрезал Илья и перехватил ее ищущую руку, не рассчитав сил, сдавил тонкое запястье и отстранился от ждущих губ. – Пошли в дом, а то эти репродукции с Айвазовского вызывают у меня острый приступ голода.

И повел ее прочь от скалы, как непослушную девчонку, застигнутую врасплох строгим отцом за тасканием конфет из буфета.

Обед не улучшил настроения Ильи, и, глядя в его неподвижное мрачное лицо, Соня резонно рассудила, что стоит оставить мужчину на время в покое. До вечера он пребывал в уединении, сначала в библиотеке, а потом в кабинете, который она организовала буквально за несколько часов, вспомнив навыки офисной работы. Компьютер, подключенный к интернету, оказался серьезным искушением, мимо которого он пройти не смог. И когда он принесла ему в библиотеку кофе и рюмку коньяка и сообщила, что кабинет готов принять босса, он оторвался от книги и даже изобразил некое подобие улыбки.

– Ты примерила роль хорошей девочки, да?

– Я стараюсь, но не очень умею заботиться.

– Для черновой работы у тебя есть прислуга.

– Мне приятно делать для тебя что-то самой. Можно я минутку посижу тут, пока ты пьешь кофе?

– Посиди.

Царским жестом он указал ей на массивное кресло напротив и снова уткнулся в книгу. Соня грациозно опустилась между гобеленовых валиков, подобрала под себя ноги и принялась изучать корешки фолиантов в ближайшем шкафу.

– Ты не притронулся к коньяку? – негромко удивилась она, когда чашка с остатками кофейной гущи звякнула о поднос.

– Не сегодня, – рассеянно отмахнулся Илья и поверх очков с сожалением покосился на нетронутую рюмку.

– Ты нездоров?

– Я всего лишь не хочу коньяк.

Ее интуитивные догадки были сейчас совсем некстати.

– Разве обычно…

– По-твоему, без алкоголя я и дня не могу прожить?

– На что ты сердишься, милый?

– Не придумывай, я не сержусь.

– Ты изменился с тех пор, как мы уехали из Москвы.

– Я всегда такой, – отрезал он и уткнулся в книгу, но она смотрела неотрывно, и под ее взглядом ему стало не по себе. – Могу я просто выпить кофе, или необходимо, чтобы я, как дрессированный пудель, исполнял привычные трюки в угоду твоему знанию обо мне?

– При чем тут пудель? – Соня быстро опустила глаза, уверившись, что с ним и правда что-то не так. – Я спущусь в сад, а ты можешь поработать наверху. Последняя дверь по коридору направо. Там тебя никто не побеспокоит.

– Даже ты? – съязвил он.

– Я не приду, если ты не хочешь. Встретимся за ужином.

– Сделай милость!

Соня почувствовала, как от обиды защипало в носу, и на глаза навернулись слезы. Илья делал вид, что увлечен книгой и каждым окаменевшим мускулом лица показывал, что не намерен продолжать диалог. Она подхватила поднос и выбежала из библиотеки, оставив его наедине с его раздражением на нее, на себя, на весь мир. Едва за ней закрылись двери, он бросил книгу на столик, снял очки и принялся крутить их в пальцах, размышляя над тем, что по возвращении в цивилизацию надо бы и впрямь пройти обследование. Еще не хватало свалиться с инфарктом теперь, когда новая жизнь маячила впереди смутными перспективами, и можно было двигаться в любом направлении, не ограничивая себя рамками и условностями.

Илья пришел в спальню далеко за полночь, понадеявшись, что она уже видит десятый сон. Укрытая легким одеялом Соня лежала поперек широкой кровати головой на его подушке, и он сразу разгадал ее нехитрую уловку. Чтобы лечь самому, ему пришлось бы осторожно потеснить и, тем самым, разбудить ее. Но он ворвался в ее сны бесцеремонно и грубо, заключив в объятия и лишив возможности двигаться. А когда она попыталась то ли обрадоваться, то ли возмутиться, закрыл ей ладонью рот и поцеловал в висок.

– Спи! Мы успеем наговориться утром.

Она покладисто кивнула, оставив его ради очередного приключения в царстве грез, и Илья, поерзав на высокой подушке, закрыл глаза, позволив усталым мышцам расслабиться. Через несколько минут Соня придвинулась и устроилась в сгибе его руки. Он без вожделения вдохнул запах ее волос, погладил округлое плечо и беззвучно поблагодарил кого-то невидимого за прожитый с нею день.

А утром уже Соня осторожно выпутывалась из его рук, стараясь не разбудить. Он спал на удивление крепко и не шелохнулся, когда она сползла со скрипнувшей кровати, накинула легкий пеньюар и небрежно заколола волосы, прежде чем спуститься на кухню и сочинить ему особенный завтрак. Вспомнив вчерашний вечер в одиночестве, она вздохнула и направилась к выходу, но едва открыла дверь, как налетела на невесть откуда взявшегося Павла.

– Что ты здесь?..

Он не дал ей закончить и неприветливо сдвинул брови, хотя она успела разглядеть странную растерянность, промелькнувшую на его всегда суровом лице.

– Шеф спит?

– А ты как думаешь!

Павел, будто не услышал ответа, заглянул ей за спину, чтобы убедиться, что Илья в спальне. Обычно невозмутимый и подчеркнуто вежливый на этот раз он был словно не в себе. Соня сразу почувствовала неладное, и ее сердце отчаянно заколотилось в ожидании плохих новостей.

– Идем вниз, – приказал полковник Тихонов и бесцеремонно ухватил ее за предплечье.

– Какого черта? – изумилась Соня, но он уже тащил ее к лестнице, как провинившегося щенка. – Что происходит?

– Нам надо поговорить без свидетелей.

– Какие свидетели? Свидетели чего?..

Коридор и лестница были пусты, и в холле на первом этаже гулко зазвучали только их шаги. Дом словно затаился и стал холодным и неуютным при появлении гонца, принесшего плохие вести. Соня не успела удивиться, почему дети молчат и не видно горничной, но Павел втолкнул ее в библиотеку и закрыл у себя за спиной створки массивных дверей.

– Ну что, доигралась?

Сам вопрос и тон, каким он был задан, повергли ее в такое неподдельное изумление, что она осталась стоять с открытым ртом, а сквозняк, забравшийся в дом через приоткрытое окно, весело раздувал полы ее пеньюара. Павел смотрел на нее ледяными глазами, словно предлагал самой догадаться о случившемся, но ей на ум ничего не шло. После того, как свадьба расстроилась, и Илья увез ее на виллу, бросив все – семью, работу, привычный уклад – ей казалось, что ничего более значимого произойти уже не может.

– Ты можешь объяснить по-человечески, в чем дело?

– Сама посмотри!

Словно дешевый фокусник на базаре, он извлек из внутреннего кармана пиджака сложенную в несколько раз газету и нарочито медленно развернул и расправил мятые страницы. Газета была на русском. На первой странице под огромным заголовком «Гулять так гулять» красовалась фотография мужчины и женщины с обращенными друг к другу лицами. Соня, чувствуя, как останавливается сердце и подкашиваются ноги, дрожащими руками встряхнула сероватый лист, пахнущий типографской краской, словно надеялась, что буквы осыплются на пол и их можно будет смести веником в мусорную корзину. Но мужчина и женщина продолжали улыбаться друг другу, и в глазах у обоих было столько нежности и желания, что сомнений в сути их отношений не осталось бы даже у самого неискушенного читателя. История о романе олигарха и его единокровной сестры, которая чуть не вышла замуж за другого, была с пугающими подробностями описана на двух полосах. С биографическими фактами, художественными описаниями несуществующих событий и множеством реальных деталей, которые не мог знать никто, кроме… Соня похолодела, дойдя до середины пасквиля, и подняла на гостя глаза, полные ужаса и отчаяния.